Глазунов и Рахманинов, Стравинский и Прокофьев. Симфонии, симфонические сюиты, концерты, программная музыка. Все это произведения разных жанров и различных музыкально-драматургических типов, во многом новых, но они восходят к традиции русского эпического симфонизма классической эпохи.
Притом, как это было видно, находятся в реальной связи — хотя и сложной, непрямой, часто деформированной и остро противоречивой — с событиями величайшего, всемирно-исторического значения, с революционно-демократическим содержанием эпохи начала XX века. Чуткость русских композиторов к ветру Революции, ворвавшемуся в застоявшуюся атмосферу российской жизни, обусловила возникновение в их творчестве новых эстетических признаков, о которых шла речь. Это небывалое укрупнение народно-массовых образов и их драматическое освещение, стихийность динамики, «повышенная эмоциональная температура» (выражение Б. В. Асафьева) и «героизация» лирики, новаторское — напряженно-красочное — претворение фольклора. И на передовые позиции в русской музыке этих лет вышли именно жанры симфонические, развившиеся на почве эпической градации!
Думается, что к русским симфонистам начала века можно отнести слова, сказанные В. И. Лениным о связи искусства Льва Толстого с революционной эпохой: «Сопоставление имени великого художника с революцией, которой он явно не понял, от которой он явно отстранился, может показаться на первый взгляд странным и искусственным. Не называть же зеркалом того, что очевидно не отражает явления правильно? Но наша революция — явление чрезвычайно сложное; среди массы ее непосредственных совершителей и участников есть много социальных элементов, которые тоже явно не понимали происходящего, тоже отстранялись от настоящих исторических задач, поставленных перед ними ходом событий. И если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях».
Обсуждение закрыто.